Наталья Ануфриенко,
17 лет

Бабушка по отцовской линии — селькупка

Есть удостоверение селькупа

«Я русская. Не то чтобы совсем русская, у меня есть селькупы в роду, но говорю я на русском.

Дома где-то была книжка на селькупском языке со сказками, мне их в детстве бабушка читала. Сейчас я даже не знаю, где книжка, наверное, в кладовке.

Мне она не нужна, я селькупский не знаю. Если бы сейчас не нужно было готовиться к экзаменам, думать, куда поступать, может быть, я и поучила бы некоторые слова. Досконально изучать язык я бы не стала, английский-то никак не могу выучить. А если бы я и выучила селькупский, то зачем? Это только язык моих предков, но мне он не нужен. Селькупы — очень малочисленный народ, разговаривать на этом языке получится только в очень узком кругу. Русский важнее, русских людей больше.

Но селькупы — это всё равно история моей семьи. Это интересно.

Я и выгляжу как селькупка, в папу пошла: темненькая и глаза у́же, чем у остальных. Поэтому иногда одноклассники надо мной угорают.

Когда я была в начальных классах, все знали, что я частично селькупка, но ничего не говорили. А сейчас начались шутки: например, в заявлении на сдачу ЕГЭ нужно отметить, относишься ли ты к беженцам — одноклассники спрашивали, почему же я не пишу, что я беженка из Селькупии. Хотя больше по-доброму шутят, говорят: „Давайте оберегать Наташу, она у нас малочисленный народ России“.

Моему брату десять, говорят, что он больше на русского похож, чем я. В маму пошел. Светленький, глаза голубые, но такой же лентяй, как папа.

Папа постоянно лежит на диване и ничего не делает. Возможно, правда, что селькупы ленивые и убираться не любят. Мама часто ему говорит: „В тебе нужно побеждать эти гены, поэтому иди мой посуду“. Мама и меня заставляют убираться.

В комнате у Наташи и её брата над компьютером в ряд расставлены небольшие иконы.

Мама в церковь ходит по воскресеньям и папу зовёт с собой, а он говорит, что он язычник по своей натуре. Хотя крестик всё равно носит.

В свободное время папа с друзьями чаще ездит на рыбалку, чем на охоту, у него льготы есть на стерлядь. Сама я рыбачила только один раз: мне маленькой папа дал удочку подержать на речке.

Когда папа привозит рыб и зверей, мне их жалко, я потом могу даже не есть ничего, но чаще, когда мама приготовит, то я могу покушать: это ведь уже всё, ничего не вернуть. Я совсем не вегетарианка, и никогда вегетарианцев не видела.

Из рыбы мама иногда готовит уху. Селькупская ли она, как на „Этюдах Севера“, не знаю, никогда не успевала там попробовать.

Выглядит на фестивале всё очень реалистично, эти бубны из кожи, танцы, песни, ритуалы. Не знаю, правда ли это, но рассказывают, что за день до „Этюдов Севера“ на Оськино озеро приезжает настоящий шаман и шаманит хорошую погоду. И реально, когда стоят дожди всю неделю, мы думаем: „Перенесут фестиваль“. Но он всё равно всегда проходит тогда, когда нужно. Стоит жара, даже если за день до этого был дождь. Говорят, шаман постарался. Но я никогда его не видела.

Наверное, так и не удастся мне попробовать уху, потому что этим летом я уеду поступать в Томск, скорее всего, в педагогический.

Я совсем русская, у меня только кровь селькупская. Если поставить рядом меня и человека, который знает даже только язык, то, конечно, он больше селькуп, чем я. Если человек знает обычаи, блюда, и они есть в его жизни, — этот человек селькуп.

Но я бы сказала своим детям, что их предки селькупы. Если ребёнку станет интересно, то пускай учит потом язык, изучает культуру. Так же, как мне в детстве дали список кружков и сказали: „Выбирай, что нравится“».

Валерия Тузакова, 12 лет

Прадед по отцовской линии — селькуп

Удостоверения селькупа нет

«Я уже несколько лет пою селькупские песни в нашем ансамбле. Каждое лето мы выступаем на „Этюдах Севера“.

Большая часть из нас — с селькупскими корнями, я думаю, им не приходится сильно учить селькупский, два-три слова всё равно знают. Но есть и не селькупы, например моя мама.

Я хочу, чтобы люди знали, как жили мои предки. Для чего — не знаю, но мне кажется, это важно. Особенно тем детям, у которых есть селькупские корни. Отчасти поэтому я и выступаю.

Но вообще праздник есть праздник, он должен быть не для себя, а для людей. Хотя посмотреть на выступающих, послушать песни и рассказы про традиции северных народов приходят только взрослые, мне кажется.

Мои одноклассники этим всем не интересуются. Они посмотрят немного танцы, песни — и побегут прыгать на батутах, как в парке аттракционов. Наверное, это им больше нравится.

Хотя я сама не знаю, стала бы я что-то делать для сохранения селькупской культуры. Если бы ещё люди нашлись с селькупскими корнями, с которыми можно было бы вместе искать других селькупов, рассказывать другим о них, то может быть.

Каждое лето мы всей семьёй обязательно ездим на рыбалку. Папа меня учил рыбу ловить на удочку лет с пяти, а на охоту не берёт : „Нет“, — говорит, и всё.

Я никогда не слышала про то, что женщины у селькупов были почти амазонки: сами охотились, рыбу ловили. Мне кажется, это не так: бабушка у меня совсем не такая.

Ирина Анатольевна (Коробейникова, глава Парабельского отделения общественной организации КМНС „Колта Куп“ — прим. ред.) звала меня в свой кружок по изучению селькупского, но я туда не пойду: селькупский мне не очень понадобится в жизни.

Сейчас же больше говорят на русском языке, селькупский — какой-то потерянный язык. Может, только два или три человека его знают».

В комнате Леры вся стена заклеена фотографиями корейских певцов.

«Корейский намного интереснее. Пытаюсь его учить, но пока не очень получается. Я обожаю кейпоп с 10 лет, люблю смотреть фильмы и сериалы на корейском с субтитрами: „Когда я их слушаю, мне кажется, я понимаю больше, чем когда пою песни на селькупском“.

Мой любимый сериал на корейском — „Силачка До Бон Сун“ — про девушку, в роду которой по женской линии передавалась суперсила. Из-за этого у неё были проблемы в жизни. Всё ломала, не могла сдержать эту силу. Потом один мужчина помог ей с этой сверхсилой, она стала лучше ей управлять, они влюбились в друг друга, свадьба, всё такое.

Я хочу стать фотографом или дизайнером, для этого сейчас поступила в художественную школу. Мама говорит, что увлечение это хорошее, а как работа — нет, говорит, что были у неё такие знакомые в Кемерове, ничего хорошего. Но я попробую».

Танцы мы до сих пор танцуем, хотя и кружок больше не работает. В этом году выступали с подругами на „Этюдах Севера“, сами танец выдумывали. Подобрали песню селькупскую, некоторые движения мы берём из видео парабельских селькупских танцев, иногда просто придумываем, природу изображаем. Бывает, в порыве радости мы добавляем просто какие-то свои движения, Светлана Георгиевна обычно не против, всё-таки не всё же прям должно быть селькупское. Мы же современные люди.

Однажды на фестивале я даже участвовала в конкурсе „Краса Севера“ — это как обычный конкурс красоты, только между северных народов. Я, конечно, ничего не заняла, но меня напечатали в книге и кружку подарили.

В кружке́ мы учили селькупский язык: словари у нас были, книжки. Некоторые я помню. „Самжепотельба“ — это слово от сестры-селькупки моей подруги, она раньше знала кое-что по-селькупски, но теперь у неё семья. „Самжепотельба“ переводится как „лягушка прыгает“. „Таккылымбэгу негэнд“ — „собираться вместе». „Торова, ляга“ — это, по-моему, приветствие.

Я не учила сильно язык и не буду, мне кажется, это уже не нужно. Я даже русский не так хорошо знаю, у меня четвёрка стоит. Может быть, я бы для своего развития выучила некоторые слова и перевод, своим знакомым бы говорила, вдруг бы тоже заинтересовались. Хотя, если бы селькупский стал таким же модным, как английский, может, я бы за него и взялась.

На природе я редко бываю, иногда в лес за шишками и за ягодами ездим. Далеко я никогда не ухожу от родителей, так как боюсь с медведем встретиться, страх.

Благодаря руководительнице кружка Светлане Георгиевне мы чуть не оформили мне удостоверение селькупа. В девятом классе она посоветовала мне и моей маме написать Тобольжину (на тот момент главе Парабельского отделения общественной организации КМНС „Колта Куп“ — прим. автора), чтобы меня приняли в селькупы и чтобы потом я училась в Институте народов Севера. Документы мы тогда подали, и больше я про них не спрашивала, не знаю, что там, может, согласия не получили. Я недавно узнала, что этот институт в Санкт-Петербурге, и, даже если бы я получила это удостоверение, всё равно так далеко от дома я бы не уехала. Я-то и сейчас скучаю по родным, пока живу в интернате, чтобы старшую школу закончить: в Нельмаче только девятилетка. Закончу школу, университет в Томске и перееду в Парабель или Колпашево, дальше не хочу».

Василий Лучин, 19 лет

Отец — селькуп

Есть удостоверение селькупа

«Меня с детства всё остяком звали, как отца. Раньше они все были так записаны — „остяки“, селькупом не называли.

У меня отец рано умер, мне даже трех не было, я его не помню. Мама рассказывала, что он и соболей добывал, и лосей, умелый и удачливый был охотник. Но я учился всему сам.

Патроны сейчас подорожали, а когда-то занимался охотой часто. Только весной или осенью на уток сходишь, пошмаляешь с друзьями. Рябчиков ещё стреляем. Рыбу ловим для себя.

Если бы не было селькупских корней, то я стерлядку бы ловить не смог. Я для этого удостоверение селькупа получал, поэтому у меня есть льготы. Нам, вымирающим народам, можно рыбу красную ловить, которая в книгу красную занесена. И на охоту ходить можно.

Но на рыбалку я хожу чаще. Обычно с неводом.

(Вася показывает мне на экране смартфона рыбу в сетях).

Мешка три, это ещё мало, бывает еще больше.

Тимофей Родионов, 8 лет

Селькуп по материнской линии.

Удостоверение селькупа есть

Мы сидим на кухне деревенского дома. Старший сын, подросток, не захотел разговаривать о селькупах, хотя его мама говорит, что он много чего знает и даже сам рыбачит. Младший — ещё детсадовец.

Тимофей, второклассник, согласился. Сидит на табуретке, сложив руки между ног.

— Кто у тебя в роду был селькупом?

— Я не знаю, кто это.

Мама помогает:

— Это нация, у тебя баба немка. А мама кто?

— Не знаю.

— Мама с селькупскими корнями.

Тимофей говорит, что учиться в школе сложно. Слова писать на русском сложно. На переменах не играет, ходит по школе. После школы убирается дома, ходит по улице, потом уроки делает. На улице играет со Светой и Стасом. «В снегу лазиим».

— На охоте или рыбалке когда-нибудь был?

— На рыбалку ездил. На охоту ходил. Мы ждали с папой, когда утки прилетят, не дождалися.

— Как ты думаешь, есть ли в лесу существо, которое помогает охотникам или мешает?

— Нет, наверное. Как у него получится, так получится. Ему никто не поможет.

— На рыбалке много рыбы ловишь?

— Мало, штук пять

— Рыба большая?

— Маленькая. Карась один и мальки бычки.

— Любишь рыбу?

— Неа, невкусная.

— Мясо любишь?

— Тоже нет, не люблю.

— Плавал на лодке?

Тимофей молчит. Мама знает лучше:

— На обласке плавал, маленький совсем. С тех пор ни разу. Вообще я сама любитель обласков, рыбалки и охоты. Когда дети маленькие были, мы с мужем уезжали на остров, неделю там жили, свёкр со свекровью привозили поесть, и мы там дальше сидели.

— Хотел бы поплавать?

— Нет.

— Воды боишься?

— Не хочу кататься и всё.

Мама пристально смотрит на Тимофея:

— Что не рассказываешь ничего, как змей в лесу убивали?

— Кирилл пошёл к Женьке в гости и увидел змею, пять штук змей. Когда одну убили, мы с Димкой пошли посмотреть на неё, там ещё одна оказалась в чурке. Потом папа пришёл и убил всех.

— Ты их не боишься?

— Боюсь.

Мама смеётся:

— Все стояли на чурках.

Тимофей любит смотреть мультфильм «Фиксики», хочет быть поваром-кондитером и никогда не был на «Этюдах Севера». Мама говорит, это потому, что троих мальчишек на праздник вывезти дорого. Из Заводского (поселок в Парабельском районе Томской области, в котором живут около 350 человек) детей на Оськино озеро не везут, слишком мало для школьного автобуса и денег нет.

— Хотел бы выучить селькупский?

— Нееет! Я английский учу. Его я уже хоть чуть-чуть знаю.

После Нового года бабушка мне рассказала, что появился кружок селькупского языка. Я решила, что буду ходить, теперь два раза в неделю дедушка возит меня в Парабель на занятия. Селькупский с русским немного схож, можно по-русски слова писать, и тогда звучание лучше запоминается. Есть слова, которые очень похожи на русские, например, „привет“ — „торова“, их переняли от русского. Есть вообще не похожие: „корожа“ — это „сорока“. Построение предложений в нём немного отличается от русского. Селькупский проще, чем английский. Английский я учу со второго класса, но в нём слишком много времён.

Пока что я была только на трёх занятиях по селькупскому, знаю десять-пятнадцать слов. Я бы хотела выучить селькупский так, чтобы на нём разговаривать. Пока не знаю, с кем, потому что в современной жизни, думаю, никто не будет использовать селькупский. Зато я немного начала учить японский. Из-за аниме. Смотрю его с девяти лет. Наверное, посмотрела их больше трёхсот.

Анимешные плакаты я сама срисовываю. Самый большой в моей комнате — это персонаж „Алисы в стране сердец“.

Бабушка с дедушкой это всё не очень одобряют, но молчат. Бабушка повесила мне в комнату икону.

Они обо мне беспокоятся, иногда слишком сильно, в лес меня не пускают (даже грибы собирать)».